Миф о том, что проводимые государственной властью западные реформы осуществляются во имя и во благо российского народа является одним из основных. Населению внушается мысль, что в ходе осуществления такой формы рецепции, общественное благосостояние будет постоянно улучшаться.

Данный миф активно поддерживается, прежде всего, представителями власти. Достаточно в этой связи привести слова главы РАО «ЕЭС России» Анатолия Чубайса, сказанные на церемонии присуждения ему почетной докторской степени в Санкт-Петербургском государственном инженерно-экономическом университете 25 сентября 2003г.: «Двенадцать лет в стране ведется правая политика. В стране, которая не предрасположена к этому. Мало того, совершенно очевиден вывод о том, что эта правая политика, эта правая идеология вытащила страну из тяжелейшей катастрофы в переходный период. Россия приняла эту идеологию и приняла ее необратимо».[1]

Миф отражен в тезисе, что ценность современной модели российского права состоит именно в том, чтобы служить интересам народа России, выступать в качестве мощного инструмента, обеспечивающего защиту прав и свобод российских граждан.[2] В русле этой тенденции, Д.И. Степанов декларирует построение светлого настоящего: «бурное развитие отечественного гражданского права во всех его проявлениях и на различных уровнях правовой действительности, наблюдаемое в последнее время, являет собой одну из наиболее удивительных и уникальных особенностей новейшей российской истории. Пройдет, вероятно, не одно десятилетие, прежде чем мировым сообществом будет оценен по достоинству тот культурный пассионарный взрыв, который произошел в России в девяностых годах двадцатого столетия. Необычайный интерес к частному праву, который пробудился в последнее время в нашей стране, представляет собой не просто достижение в области российской юриспруденции, а является значительным феноменом в мировой литературе»[3]. Им игнорируется факт, что пресловутый Гражданский кодекс 1994г., полностью основанный на рецепции западной правовой мысли, написан исключительно с предпринимательских позиций, образуя «торговый» кодекс. Его тяжеловесный характер мало доступен обществу с иными задачами по выживанию в непростых условиях современной жизни.

Однако в науке все совсем по иному видится, наверное работает все тот же пресловутый феномен «духовного видения». Так, А.Е. Выгорбина констатирует, по ее мнению, очевидный факт, что «современное правоведение России развивается в русле гуманитарной культуры современности, определяемой стремлением общества к благополучию и процветанию страны, незыблемости ее демократических основ, соблюдению прав и свобод человека, гражданского мира и согласия».[4] О.И. Орлова с уверенностью пишет в отношении российской действительности: «Что же касается современной России, то цель формирующегося здесь гражданского общества сегодня во многом совпадает с целью государства – обеспечение свободы человека, удовлетворение его потребностей и разнообразных интересов, признание естественных и неотчуждаемых прав человека».[5] Доктор юридических наук, профессор В.А. Летяев в своем исследовании пришел вообще к потрясающему воображение обывателя открытию, что осуществляемые в последние десять лет истории России преобразования экономических отношений, переход от административно-командной системы управления экономикой к рыночным принципам хозяйствования «опирается на многовековую историю развития права».[6] Конечно, при этом имеется в виду уже, наверное, не российское, а западное право.

Но в настоящее время, очевидно, что данная форма рецепции в российских условиях осуществляется в пользу лишь немногочисленного процента богатого населения в ущерб всему остальному проживающему народу. В литературе российские исследователи, преимущественно – правоведы, принципиально предпочитают не «вскрывать» идеологический компонент российской рецепции, так это может наглядно продемонстрировать цели государственной власти, качество реформ и наметить печальные контуры будущих преобразований и будущего России.

Зачастую исследователи вольно либо невольно «проговариваются». Так, С.Н. Бондов в работе, посвященной брачному договору, пишет следующее: «…. наш законодатель воспринял нормы зарубежного законодательства о брачном договоре, предоставив супругам право устанавливать режим супружеского имущества по своему усмотрению. Нормы, регулирующие имущественные отношения супругов, отныне носят диспозитивный характер, позволяя смотреть на брак как на «договор, юридическую сделку». Практика заключения брачного договора существует, как правило, в состоятельных семьях».[7] А для упрощения восприятия имущественного характера брачного договора в частности, и брака – в целом, в науке осуществляются попытки признания брака в контексте западной правовой мысли договором. Так, например, М.В. Антокольская, исследуя правовые теории брака как договора, как таинства и как института особого рода, делает вывод, что «соглашение о заключении брака по своей правовой природе не отличается от гражданского договора. В той части, какой оно регулируется и порождает правовые последствия, оно является договором».[8]

О нацеленности российских реформ в сторону исключительно малого числа обеспеченного населения свидетельствуют и проводимые жилищные реформы. Даже в лояльной государственной власти учебной литературе признается, что неравенство в жилищных условиях зачастую еще более значимо, чем неравенство в денежных доходах. Хотя реальные доходы населения растут (в 2003г. они выросли на 9,2% по сравнению с 2002г., а в 2004г. прогнозировался дальнейший рост еще на 6,7%), приобретение и строительство нового жилья остается прерогативой населения с высокими доходами. Граждане со средним достатком не могут преодолеть «порога» решения жилищной проблемы. Не имея возможности постепенно, по мере роста доходов, вкладывать средства в улучшение жилищных условий, люди переориентируются на потребление товаров и услуг, которые носят престижный, но менее значимый характер (машины, отдых за границей и т.п.) В итоге, значительная часть платежеспособного населения «работает» на импорт[9]. И, конечно же, у законодателя находится образец для подражания за рубежом: так, в Вене насчитывается 800 тысяч квартир, из которых 240 тысяч – городские муниципальные, 250 тысяч – кооперативные и 310 тысяч находятся в частной собственности. Но из частных квартир только 10% используются для личного проживания, остальные сдаются в аренду.

Для состоятельных граждан внесены необходимые «дополнения» в УК и УПК РФ. Достаточно привести такие меры пресечения в уголовном процессе как залог, домашний арест. Конечно же, данные институты не предусматривают в качестве субъекта обычных, малоимущих граждан. И не о них заботливо пекутся современные ученые-процессуалисты. Так, Е.Н. Александров мотивирует необходимость активного использования судебного залога следующим образом: «Ни для кого сейчас не секрет, что следственные изоляторы переполнены, содержание в них подозреваемых (обвиняемых) в совершении преступлений являются фактически пыткой. Но у государства нет организационных и финансовых возможностей для строительства новых СИЗО и увеличения штатной численности их персонала. … Кроме того, хотя заключение под стражу эффективно, но, как показывает следственный опыт, зачастую усложняет работу следователя с подозреваемым (обвиняемым). Возникают сложности общения с обвиняемыми, с их этапированием, размещением для допросов и т.д.».[10] Но не представляет никакой тайны, что данная мера пресечения предназначена и будет реализована только маленькой, но достаточно состоятельной частью населения.

Предпринимались также активные попытки ввода института сделок о признании вины. Так, постановлением от 3 апреля 1998г. Совет судей РФ высказал предложение о предоставлении обвиняемому и защитнику полномочий в ходе предварительного слушания заключать с согласия обвиняемого соглашения о признании вины. Такое соглашение должно контролироваться судом (судьей), который и будет назначать наказание.[11] Этот институт, как справедливо отметил С.В. Боботов, предусмотрен только для обеспеченных обвиняемых, так как обвиняемые, располагающие значительными денежными средствами, имеют больше возможностей «откупиться» от потерпевшего и, что самое главное, суд будет обязан принять эту сделку[12]. И.Л. Петрухин признает, что российскому менталитету чуждо само понятие «сделки о признании». В российском уголовном правосудии сделка – явление аморальное, порочное, бесчестное; это торг, компроментирующий власть, свидетельствующий о ее бессилии, неспособности установить истину по уголовному делу. В условиях современной России «сделки о признании» будут способствовать распространению коррупции, и без того поразившей государственную систему.[13]

Как же воплотился данный институт в новую правовую систему Российской Федерации? Неоднократно Верховный суд РФ указывал на то, что присутствие адвоката при проведении следственного действия исключает применение незаконных методов расследования и, следовательно, получение доказательств недозволенными методами. В связи с широким распространением участия адвокатов в предварительном расследовании или судебном заседании по назначению дознавателей, следователей, прокурора и суда расходы на оплату труда адвокатов компенсируются из федерального бюджета. Положения, разработанные Минюстом России, возложило калькуляцию гонорара защитнику на обвинение и суд, что само по себе недопустимо по этическим соображениям и в своем развитии выдавливает из сферы защиты адвокатов отстаивающих интересы клиентов, оставляя склонных к сотрудничеству и подношениям. Федеральным законом Российской Федерации от 04.07. 2003г. №92-ФЗ в статью 314 УПК РФ внесены изменения по особому порядку рассмотрения уголовных дел, где он предусмотрен и для тяжких преступлений. Это, в свою очередь, грубо попирает конституционный принцип состязательности сторон.

Новое уголовно-процессуальное законодательство также обогатилось институтом «мирового соглашения»: уголовное дело может быть прекращено, если обвиняемый договорился с потерпевшим (ст.25 УПК РФ). И, конечно, это делается не в пользу основной массы населения.

За проводимыми государственной властью реформами в рамках декоративной рецепции постоянно проглядывает жутковатая реальность. Достаточно вспомнить радикальное реформирование характера Уголовного кодекса РФ 1996г. в декабре 2003г. Изменениям подверглись 266 из 372 статей. Результат – приобретение, хранение, перевозка и изготовление наркотиков в крупном размере, совершенные с целью сбыта, фактически преступными не являются.

Принципиальное нежелание государственной власти придерживаться установленных ею правил правового поля хорошо констатируется текстом Указа №1400 «О поэтапной конституционной реформе в Российской Федерации» (от 21 сентября 1993г.), где декларировалось что для государственной власти существует «более высокая ценность, нежели формальное следование противоречивым нормам, созданным законодательной властью».[14]

В современной России с ее «декоративной» рецепцией в принципе неприемлема основная идея западной цивилизации – ответственность власти перед народом. Известно, что президент США Р. Никсон досрочно ушел в отставку в результате скандала, связанного с нечестным ведением предвыборной борьбы (1974г.), Президент США Б. Клинтон едва избежал подобной участи в результате процедуры импичмента в связи с делом о лжесвидетельстве и сексуальных домогательствах по отношению к стажерке Белого дома. Бывший канцлер ФРГ Г. Коль в конце 1999г. вынужден был покинуть пост председателя партии ХДС за сокрытие источников финансовых поступлений, превысивших установленные нормы и не подвергшихся налоговому обложению. Неоднократно покидали свои посты за финансовые нарушения премьер-министры Японии. Появляются и новые «основания» для привлечения к ответу высших лиц государства. Так, в Эквадоре парламент отстранил президента в 1997г с мотивировкой «из-за слабых умственных способностей». В России же институт отрешения от власти настолько усложнен и политизирован, что воспользоваться им общественности не представляется никакой возможности. Де-юре институт импичмента есть, а де-факто – нет. Необходимо также помнить, что иммунитетом от уголовной ответственности обладают и бывшие руководители страны «декоративной рецепции». В их числе бывший президент России Б.Н. Ельцин, М. Касьянов и прочие….

[1] http://www.archipelag.ru/geopolitics/nasledie/empire/russia/?version=forprint

[2] Рашева Н.Ю. Ценность права сквозь призму ее отрицания. Автореф. … дисс. канд. юрид. наук. М. 2006. С.13.

[3] Степанов Д.И. Вопросы методологии цивилистической доктрины//Актуальные проблемы гражданского права. В.6. М. 2003. С.1.

[4] Выгорбина А.Е. Этика права: Опыт философско-социологического исследования нравственных основ права/ А.Е. Выгорбина; под ред. И.Ф. Мачина. М. 2005. С.6.

[5] Орлова О.В. Гражданское общество и личность: политико-правовые аспекты. М. 2005. С.13.

[6] Летяев В.А. Рецепция римского права в России XIX- начала ХХв. (историко-правовой аспект). Автореф. дисс… докт.юрид.наук. Саратов, 2001г.С.3.

[7] Бондов С.Н. Брачный договор. Учебное пособие для вузов. М. 2000. С.55.

[8] Антокольская М.В. Семейное право. Учебник. М. 1996. С. 109.

[9] Афанасьев А.М. Жилищный комплекс России: идеология свободы и развития. Учебное пособие. Самара. 2005. С.586.

[10] Александров Е.Н. Залог скорее «мертв», чем «жив» (должна заработать «мертвая» мера пресечения)// Государство и право на рубеже веков (материалы всероссийской конференции). М. 2001. С.172.

[11] См.: Совет судей голосует за сделки о признании вины// Российская юстиция. 1998. №6. С.4.

[12] См.: Боботов С.В. Буржуазная юстиция: состояние и перспективы развития. М. 1989.

[13] Петрухин И.Л. Теоретические основы реформы уголовного процесса в России. Часть 1. М. 2004. С.83

[14] См.: «Собрание актов Президента и Правительства», 1993. №39.